Галина Зыбанова: В феврале 2020 года в нашем творчестве произошла остановка. Мы не знали, что делать с собой и своими практиками и как дальше жить, если культура проиграла. Путешествие рассматривалось нами как потребность в побеге.
Когда [куратор галереи «Виктория»] Сергей Баландин предложил поучаствовать в выставке в «Смене», мы подумали, что единственная возможная художественная практика — это именно хождение, исследование гостеприимства.
Никита Кузнецов: На Руси всегда было принято относиться к странникам с уважением, и мы захотели обозначить в повестке тему открытости, простоты и доверия к чужому человеку и друг к другу. В наших планах изначально было искать ночлег, но на всякий случай мы взяли палатку и использовали ее один раз.
Наши артефакты — остаточные: по ним можно судить, что с нами происходило в реальности, но нельзя выяснить, от кого и каким образом они были получены. В дороге мы упаковывали их в зиплоки и приклеивали пластырь, на котором оставляли метки карандашом. Это в чем-то похоже на классификацию предметов в музейных фондах: мы присваивали им код, вписывали время и место получения артефакта и его координаты.
НК: Мы долго думали, что станет нашей главной ценностью в походе. Ограниченное количество снимков обязывает производить тщательный отбор, и мы решили, что должны почувствовать момент, когда их нужно сделать.
На первый снимок попал пес Гектор — единственный, кто нас встретил на даче у Кирилла. Его боятся все местные, но нас он узнал. И эта первая встреча с Гектором создала идею о том, что на снимках будут именно встречи, важные для обеих сторон.
ГЗ: Другой телефон мы получили в Елховке. На улице стояла жара +26℃ градусов, я обгорела. Легкой рубашки у нас с собой не было, и мы зашли в магазин, где купили мужскую 64-го размера — она спасала меня всю дорогу. Продавцу Ольге мы рассказали, кто такие и откуда. Она остановила нас и говорит: «Слушайте, а вам случайно котята не нужны? Может, вы встретите кого по пути? Животное же не человек, его жалко». В качестве артефакта я попросила дать нам номер и женщина записала его на листочке.
ГЗ: Мы осознали интересный момент: каждый человек — это совокупность отношений его с другим, что или кто бы то ни были. В путешествии нам приходилось договариваться с телом, чтобы пройти еще километр, и еще мы попробовали договориться с букашкой, чтобы она остановилась и развернулась в другую сторону. Что самое интересное, она слушалась!
ГЗ: В дороге мы разговорились, и когда спросили, откуда Алина, то она ответила: «Мой дом там, где я». Это очень простая и даже банальная фраза, но я очень удивилась. Я и своей квартире в Самаре не чувствую себя дома, так что сам вопрос, что такое дом, для меня очень серьезен. Думаю, за путешествие я и правда по-настоящему обрела свой дом и тело. Будто бы заново узнаешь мир.
НК: Денису и Жене мы впервые рассказали механику нашего путешествия: что мы художники, идем из Самары в Казань, делаем заметки, общаемся с людьми и собираем артефакты с нашей встречи. На следующий день мы встали в 6:00, и уже в 6:45 получили первое [осознанное] свидетельство о встрече: с разрешения Дениса Женя выдала нам игрушку-слона, который орал полпути, и керамического мишку.
НК: Алик рассказал нам свою историю. Он литовец по деду: его семья приехала в Казахстан осваивать целину, и когда там начались какие-то гонения на русских, они переехали в Левашово. Всю жизнь Алик работал на тракторе и честно признался, что отсидел четыре года за драку. В конце концов он сказал нам: «Оставайтесь. Для меня самое главное, чтобы вы отоспались и наутро пошли со спокойной душой, чистые. У меня ничего нет, денег дома не держу, корова есть. Хотите — берите. Мне все равно, только останьтесь и переночуйте». В городе я такого никогда не слышал, там мы постоянно насторожены, меньше друг другу доверяем. А Света и Алик были чистыми и простыми.